Ставка николая 2 в могилеве. Роковой отъезд. Акт непринятия престола великим князем Михаилом Александровичем

100 лет назад 8 (21) августа 1915 г. в Могилев была переведена Ставка Верховного главнокомандующего Вооруженными силами России, которая была создана для управления войсками во время Первой мировой войны 1914-1918 гг.

Как известно, поводом к началу Первой мировой войны послужило убийство 28 июня 1914 г. (здесь и далее даты указаны по новому стилю) в Сараево (Босния) наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда. Для Российской империи эта война началась 1 августа 1914 г., когда союзник Австро-Венгрии Германия объявила ей войну. Всего в войну оказались втянуты 38 государств (34, в том числе и Российская империя, на стороне Антанты и 4 государства на стороне австро-германского блока). Первая мировая война по своим масштабам, людским потерям и социально-политическим последствиям не имела себе равных во всей предшествующей истории. Результатами войны стали Февральская и Октябрьская революции в России, Ноябрьская революция в Германии, а также ликвидация четырех империй: Австро-Венгрии, Германской, Османской и Российской.

В начале войны Верховным главнокомандующим был назначен великий князь Николай Николаевич, а Ставка находилась в Барановичах. Но в результате прорыва германскими войсками фронта в районе польского города Горлице в мае-июне 1915 г русские армии были вынуждены отступать, и в августе 1915 г. было принято решение перевести Ставку в Могилев.

ВТОРАЯ СТОЛИЦА

Приехав в Могилев, высшее руководство Ставки, в том числе и император Николай II, который к этому времени взял на себя руководство армией, расположилось в доме губернатора (не сохранился) на Губернаторской площади, которая сейчас называется площадью Славы. Вместе с императором в Могилев переезжает часть Двора, весь высший генералитет, сотни офицеров, миссии и посольства европейских стран. Так с августа 1915 г., в самый разгар Первой мировой войны, Могилев на полтора года практически становится столичным городом.

В Могилеве не только разрабатывались стратегические военные планы, согласовывались дипломатические ходы, велись переговоры, но и проходили светские рауты, премьеры спектаклей, устраивались выступления тогдашних звезд оперы и эстрады. В Могилев прибывают труппы нескольких ведущих театров Петербурга, переезжает оперетта, открываются два кинотеатра. Небольшие улочки города заполнились автомобилями, а в гостиницах «Бристоль» и «Метрополь» не было свободных мест. Пика светская жизнь Могилева достигала, когда сюда приезжала императрица с детьми. Могилевские обыватели были поражены простотой царских дочерей, которые без всякой охраны гуляли по городу, заходили в лавки и магазины. Особенно им нравился галантерейный магазин Бернштейна. Еще более тесно общался с горожанами наследник престола цесаревич Алексей. Он запросто играл с живущими по соседству могилевскими мальчишками. Царская семья любила отдыхать в Печерске, на берегах Днепра, выезжала на пикники в Полыковичи. Обычно к Полыковичскому источнику плыли на прогулочном катере вверх по Днепру. Днем Николай иногда выезжал на автомобиле, особенно ему нравились места неподалеку от Шклова. Император часто бывал в Богоявленской церкви, вместе с семьей также посещал Свято-Никольский и Буйничский монастыри.

В результате Февральской революции 1917 г. Николай II отрекся от престола. После его отречения верховными главнокомандующими были поочередно генералы М. В. Алексеев, А. А. Брусилов, Л. Г. Корнилов. В сентябре 1917 года Л. Г. Корнилов был арестован, Верховным главнокомандующим объявил себя министр-председатель Временного правительства А. Ф. Керенский. После Октябрьской революции обязанности главнокомандующего исполнял находившийся в Могилеве начальник штаба верховного главнокомандующего генерал-лейтенант Н. Н. Духонин.

В ЭПИЦЕНТРЕ РЕВОЛЮЦИИ

Большое влияние на ход Октябрьской революции 1917 г. и на дальнейшие события в России имело то, что происходило в этот период в Могилеве. Уже 8 ноября 1917 г. генерал Духонин заявил, что будет до последнего бороться за восстановление власти Временного правительства. Духонин оказывал всяческую поддержку мятежу Керенского-Краснова, а после провала мятежа незамедлительно начал стягивать к Могилеву надежные воинские части. В Могилев прибыли и лидеры партий эсеров, кадетов, меньшевиков. Они, заручившись поддержкой военных миссий Англии, Франции и США, решили под прикрытием Ставки создать в Могилеве буржуазное правительство во главе с эсером В. М. Черновым, противопоставив его Совету Народных Комиссаров. 21 ноября Чернов на общем собрании Могилевской организации партии эсеров выступил с речью, в которой обвинил большевиков «в преступной авантюре» захвата власти и разжигании гражданской войны. В этот же день из Могилева было разослано воззвание «Ко всем партиям и организациям» с предложением немедленно приступить к организации правительства во главе с Черновым. Для придания этому правительству видимости законного была сделана попытка использовать Всероссийский съезд крестьянских Советов и ради этого провести его не в Петербурге, а в Могилеве в здании городского театра. Во все губернии России были разосланы уведомления с просьбой направить своих делегатов в Могилев. Но делегаты Всероссийского крестьянского съезда собрались на предварительное совещание и решили все же провести съезд в Петрограде. Так не осуществился план образования в Могилеве нового буржуазного правительства, а Могилевский драматический театр не стал вторым Смольным. Стремясь ускорить проведение в жизнь Декрета о мире, Совет Народных Комиссаров 20 ноября предписал Духонину «тотчас же по получении настоящего извещения обратиться к военным властям неприятельских армий с предложением немедленного приостановления военных действий в целях открытия мирных переговоров». Духонин на это предписание не дал никакого ответа. Весь день 21 ноября он советовался с генералитетом Ставки и с представителями иностранных военных миссий. Вечером того же дня Ленин по прямому проводу задал вопрос Духонину о причинах задержки ответа. В переговорах, которые велись с перерывами с 2-х до 4-х с половиной часов утра 22 ноября, Духонин уклонялся от объяснения своего поведения. На категорическое требование Ленина немедленно начать переговоры о перемирии он ответил отказом. В ответ на это Ленин заявил Духонину, что он отстраняется от поста Верховного главнокомандующего «за неповиновение предписаниям правительства». Вместо генерала Духонина главнокомандующим был назначен прапорщик-большевик Н.В. Крыленко. В свою очередь генерал Духонин обратился к командующим фронтами и армиями со следующей телеграммой: «Я не считаю себя вправе до образования общепризнанной законной власти оставить свой пост, уверенный, что действую в полном согласии с...командным составом и войсковыми организациями». Генерала Духонина активно поддержали правительства Англии, Франции и США. Они дали указание своим военным миссиям оказать всемерную помощь Духонину. После открытого неповиновения Духонина по предложению Ленина в Петрограде был сформирован сводный отряд из солдат и матросов Балтийского флота. Перед ним была поставлена задача: овладеть Ставкой, арестовать Духонина и поддерживающих его лиц. 24 ноября этот отряд отбыл в направлении Могилева. Возглавлял отряд новый главнокомандующий Крыленко. Генералитет Ставки предпринимал срочные меры для организации обороны. Но вскоре выяснилось, что войска, охранявшие Ставку, оказывают массовое неповиновение своим командирам. И 1 декабря, когда эшелоны с войсками из Петрограда приблизились непосредственно к Могилеву, на специальном совещании было решено эвакуироваться, не оказывая сопротивления. В этот же день Могилев покинули представители иностранных военных миссий, а 2 декабря выехали лидеры партий.

РАСПРАВА НАД ДУХОНИНЫМ

Собирался покинуть Могилев и Духонин, но в последний момент решил остаться. 3 декабря в 10 часов утра авангард войск Крыленко прибыл в Могилев, и отряд матросов направился к Ставке. После занятия Ставки Духонин был арестован и под конвоем доставлен на вокзал в вагон Крыленко. В это время стало известно, что накануне по его приказу из тюрьмы в Быхове были отпущены генералы Корнилов, Деникин и др. Толпа солдат окружила вагон и стала требовать выдачи Духонина. Солдаты кричали, что если Корнилову и удалось убежать, то его из своих рук они не выпустят. Доводы Крыленко о необходимости доставить Духонина в Петроград, где его будут судить за неповиновение советскому правительству, не действовали. Охрана не смогла сдержать возбужденную толпу. Несколько солдат зашли с другой стороны вагона и забрались в тамбур, дверь в который была прикрыта, но не заперта. В этот момент в тамбур неожиданно вышел Духонин. Тут кто-то из солдат ударил его штыком в спину, и он упал лицом вниз на железнодорожное полотно. Установить, кто был убийца, не удалось. В истории русской армии случаи гибели главнокомандующего, пусть и бывшего, единичны. Один из них произошел на вокзале в Могилеве 3 декабря 1917 года. По словам очевидцев, Крыленко сделал все возможное для спасения Духонина. Позже он обратился к армии со специальным воззванием: «Товарищи! Сего числа я вступил в Могилев во главе революционных войск. Окруженная со всех сторон Ставка сдалась без боя. Не могу молчать о печальном факте самосуда над бывшим главнокомандующим Духониным. Бегство генерала Корнилова накануне падения Ставки было причиной эксцесса...»

Ставка Верховного главнокомандующего продолжала свою деятельность в Могилеве до 26 февраля 1918 года и была переведена в Орел в связи с приближением к нашему городу австро- германских войск. На здании областного краеведческого музея, который находится на площади Славы, было бы правильно установить мемориальную доску о нахождении в Могилеве в годы Первой мировой войны Ставки Верховного главнокомандующего Вооруженными силами России.

Значительное ухудшение социально-экономического положения Российской империи, вызванное затянувшейся Первой мировой войной (1914-1918). Неудачи на фронтах, экономическая разруха, порожденная войной, обострение нужды и бедствий народных масс, рост антивоенных настроений и всеобщее недовольство самодержавием привели к массовым выступлениям против правительства и династии в крупных городах и прежде всего в Петрограде (ныне Санкт-Петербург).

Государственная дума была уже готова произвести "бескровную" парламентскую революцию для перехода от самодержавия к конституционной монархии. Председатель Думы Михаил Родзянко непрерывно слал в Ставку Верховного главнокомандующего в Могилеве, где находился Николай II, тревожные сообщения, предъявляя от имени Думы правительству все новые настойчивые требования о реорганизации власти. Часть окружения императора советовала ему пойти на уступки, дав согласие на образование Думой правительства, которое будет ответственно не перед царем, а перед Думой.

Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников

"Кроме копий фотографий здесь ничего нет. Все-таки революция, то, что 80 лет замалчивалась одна история и выпячивалась другая, сыграло свою роль. Император Николай II был в быту человеком скромным. Для него не было построено ни специальных дворцов, ни апартаментов", - поясняет директор музея истории Могилева Сергей Климов.

Возвращение полковника Романова

От дворца губернатора, где на втором этаже в двух небольших комнатках “квартировал” вместе с сыном Николай II, после бомбардировки Могилева советской авиацией в 1943 году остались одни руины. Их позднее снесли, чтобы не напоминали про царя.

В августе 1915 года из города Барановичи в Могилев переместилась Ставка Верховного Главнокомандующего российской армии. А в марте 1917 года здесь была поставлена точка в многолетнем царствовании династии Романовых.

"2 марта 1917 года Николай II покинул Могилев, отправился в Санкт-Петербург, но его не пропустили туда. На станции Дно он отрекся от престола и вернулся в Могилев", - рассказывает Сергей Климов.

Но вернулся Николай II уже не императором, а полковником Романовым. Сохранилось здание бывшего губернского суда, где в помещении дежурного генерала Николай II прощался с офицерами. Говорят, многие из них плакали и даже падали в обморок. Потом на Губернаторской площади бывший монарх попрощался со своими солдатами. И по улице, которая сейчас называется Первомайской, поехал на вокзал. Его здание с тех пор практически не перестраивалось.

Царь работает на Беларусь

Могилев обожал царя. И любовь была взаимной, утверждает директор предприятия "Могилевоблтурист" Елена Карпенко:

"Я читала много писем из Могилева к императрице. Там Николай II о Могилеве отзывался очень хорошо".

Вместе с коллегами Елена Карпенко разработала новый туристический маршрут - "Могилев - последняя резиденция императора Николая II". По ее словам, эта четырехчасовая автобусно-пешеходная экскурсия за год привлекла более 400 иностранных туристов: россиян, европейцев, американцев, потому что Николай II - фигура, известная во всем мире.

Больше всего гостей впечатляет Свято-Никольский монастырь, левый предел одного из храмов которого освящен во имя Царственных мучеников. Сам Николай II часто приходил сюда на молебен.

В начале века, когда император и убиенные члены его семьи были канонизированы Русской православной церковью, в Могилеве случилась необычная находка.

"На улице Пионерской, в здании нашли тайник, откуда извлекли портрет Николая II неизвестного художника. И сегодня это уже икона почитаемая могилевчанами. Сюда к нам часто приезжают россияне, чтобы поклониться святому Николаю", - объясняет экскурсовод Людмила Супиталева.

Монарх на час

А монахиня Евфросинья дополняет этот рассказ историей про подарок старца Симеона, который помнил, как в храм приезжал император с семьей, чтобы почтить день своего святого - праздник Николая Чудотворца:

"И когда царь узнал, что у этого Симеона погиб отец на фронте во время первой мировой войны, Государь подарил ему вот эту пятирублевую золотую монету. Симеон ее хранил всю жизнь и своим детям завещал, чтобы после смерти они принесли монету в Свято-Никольский храм".

Где пока не могут побывать рядовые туристы, так это в царской ложе в Могилевском драматическом театре, откуда Николай II смотрел не спектакли, а военную хронику. Заместитель мэра города Федор Михеенко гордится великолепной акустикой театрального зала, отмечая, что хуже всего в царской ложе слышно:

"Там задрапировано, шторы висят. И сидеть в царской ложе не очень удобно".

Несмотря на неудобства, любому почетному гостю, наверное, захочется почувствовать себя монархом хотя бы на час.

22 февраля 1917 г. Император Николай II выехал в Могилёв из Царского Села. Причины этого последнего отъезда Государя в Ставку до сих остаются не выясненными. План весенней кампании был утверждён, обстановка на фронте - спокойной. 24 января Государем был утверждён план весенней кампании 1917 г., который предусматривал: «1. Нанесение главного удара из районов 11 и 17-й армий в Львовском направлении. 2. Развитие в то же время наступления на Румынском фронте, с целью разбить находящегося перед армиями противника и занятия Добруджи. 3. Ведение вспомогательных ударов на фронтах Западном и Северном. Собственной Его Императорского Величества рукой написано: "Одобряю" 24 января 1917 года». Ставка предполагала повторить успех Луцкого прорыва.

Внезапное решение Государя выехать в Ставку оказалось полной неожиданностью даже для самого близкого его окружения. Флигель-адъютант полковник А. А. Мордвинов свидетельствовал, что «внутреннее политическое положение было в те дни особенно бурно и сложно, в виду чего Государь все рождественские праздники, весь январь и большую часть февраля находился в Царском Селе и медлил с отбытием в Ставку ».

Николай II уезжал срочно, по причине какого-то важного дела. А. А. Вырубова вспоминала, что накануне отъезда «Государь пришел очень расстроенный. […] Пили чай в новой комнате за круглым столом. На другой день утром, придя к Государыне, я застала ее в слезах. Она сообщила мне, что Государь уезжает. Простились с ним, по обыкновению, в зеленой гостиной Государыни. Императрица была страшно расстроена. На мои замечания о тяжелом положении и готовящихся беспорядках Государь мне ответил, что прощается ненадолго, что через несколько дней вернется ».

Это же подтверждает и другая подруга Государыни Ю. А. Ден: «Государь намеревался остаться с семьей, но однажды утром, после аудиенции генералу Гурко, он неожиданно заявил: - Завтра я уезжаю в Ставку. Её Величество удивленно спросила: - Неужели Ты не можешь остаться с нами? - Нет, - ответил Государь. - Я должен ехать ».

Император Николай II с военачальниками в Царской Ставке в Могилеве. Спарава - Великий Князь Николай Николаевич Романов. Репродукция Фото ИТАР-ТАСС

Баронесса С. К. Буксгевден вспоминала: «Я находилась возле Императрицы в тот момент, когда Император пришёл к ней с телеграммой в руке. Он попросил меня остаться и сказал Императрице: "Генерал Алексеев настаивает на моём приезде. Не представляю, что там могло случиться такого, чтобы потребовалось моё обязательное присутствие. Я съезжу и проверю лично. Я не задержусь там дольше, чем на неделю, так как мне следует быть именно здесь" ».

Однако, судя по всему, Николай II знал, о чем с ним собирался переговорить Алексеев. Вечером, 21 февраля, Николай II объяснил дворцовому коменданту В. Н. Воейкову, что «на днях из Крыма вернулся генерал Алексеев, желающий с ним повидаться и переговорить по некоторым вопросам ». Эмигрантский историк Г. М. Катков указывал, что «из имеющихся источников неясно, почему Алексеев настаивал на личном присутствии Верховного главнокомандующего. В свете последующих событий отъезд императора в Могилев, предпринятый по настоянию Алексеева, представляется фактом, имевшим величайшее бедствие ».

На интересные выводы нас наталкивает ряд обстоятельств, предшествующих отъезду Государя. 4 января генерал В. И. Гурко посетил М. В. Родзянко в Петрограде и заявил, что «если Думу распустят, то войска перестанут драться ».

30 января Охранное отделение сообщало в Департамент полиции, что здоровье М. В. Алексеева настолько улучшилось, что его приезд в Ставку ожидается 8-10 февраля. Но Алексеев вернулся туда только 17 февраля, а 5 февраля, не дожидаясь возвращения Алексеева, из Могилёва в Петроград убыл генерал Гурко.

Таким образом, в период с 5 по 17 февраля Ставка Верховного главнокомандующего оставалась фактически без руководителя. С точки зрения военных интересов это было, безусловно, отрицательным фактом. Но, как писал генерал А. А. Брусилов: «В Ставке, куда уже вернулся Алексеев было, очевидно, не до фронта. Подготовлялись великие события, опрокинувшие весь уклад русской жизни и уничтожившие и армию, которая была на фронте ». Здесь следует сказать, что все свои действия Гурко согласовывал с Алексеевым.

13 февраля М. В. Родзянко информировал В. И. Гурко, что у него имеются достоверные сведения: «Подготовлен переворот и совершит его чернь ». Родзянко попросил генерала указать на это Царю и добиться от него уступок оппозиции. 13 февраля Гурко был принят в Царском Селе Николаем II, который по поводу этой встречи оставил следующую дневниковую запись: «13 февраля. Начало Великого поста. С 10 час . [ов] принял: […] Гурко. Последний меня задержал настолько, что я опоздал вовсе к службе ». Что же такого мог сообщить Гурко, что заставило глубоко верующего Николая II в первый день Великого поста пропустить богослужение? Гурко убеждал Николая II ввести ответственное министерство, утверждая, что без этого пострадает «наше международное положение, отношение к нам союзников ».

Для Николая II заявление Гурко было тревожным сигналом. Государь не мог не понимать, что Гурко выражал не просто своё личное мнение, а мнение определённой и весьма влиятельной военной группы. Это подтверждалось оперативными донесениями полиции и жандармерии, которые, конечно, были известны Николаю II. Так, 14 января 1917 г. начальник Минского ГЖУ сообщал Директору департамента полиции, что «есть версия, что войска под предводительством любимого ими Великого Князя Николая Николаевича произведут государственный переворот ».

Непосредственным результатом встреч Гурко с Гучковым и союзными представителями стал фактический саботаж генералом приказов Императора. Так, Николай II приказал перевести в Петроград с фронта Гвардейский экипаж, но этот приказ был «не понят» генералом Гурко, и Экипаж остался на фронте. Николай II вторично отдал приказ о переводе Гвардейского экипажа в Петроград, и Гурко вторично, под предлогом карантина, задержал его неподалеку от Царского Села. Только после третьего приказа Государя Гвардейский экипаж прибыл в Царское Село. То же самое произошло и с уланами Его Величества.

Действия генерала В. И. Гурко не были ни экспромтом, ни следствием его единоличной воли. Так, герцог С. Г. Лейхтенбергский уверил А. И. Гучкова, что приказ Императора о переводе в Петроград с фронта четырёх надёжных полков гвардейской кавалерии не будет выполнен. Герцог объяснил это тем, что офицеры-фронтовики протестуют против этого перевода, говоря, что они не могут приказать своим солдатам стрелять в народ.

17 февраля в Ставку наконец-то вернулся Алексеев, а не позднее 19 Николай II, по всей видимости, имел с ним телефонный разговор, или получил от него телеграмму, после чего срочно уехал в Ставку. 21 февраля, накануне отъезда Николая II, туда же в Могилёв спешно отправился Гурко. Накануне отъезда генерал встретился на обеде у своего брата с А. И. Гучковым и другими членами Прогрессивного блока. Мыслью о перевороте были проникнуты «все собравшиеся, всё сказанное ».

Таким образом, нельзя не заметить синхронность действий генералов М. В. Алексеева и В. И. Гурко. Эта синхронность могла являться только следствием предварительного сговора, целью которого было любым путём выманить Императора Николая II из столицы в Ставку. Трудно не согласиться с А. А. Вырубовой, которая утверждала, что заговорщики «стали торопить Государя уехать на фронт, чтобы совершить потом величайшее злодеяние ».

В своём разговоре с Царской Четой 10 февраля Великий Князь Александр Михайлович «усиленно настаивал на скорейшем возвращении Ники в Ставку ». 22 февраля другой Великий Князь Михаил Александрович, во время проводов Августейшего брата, выразил своё глубокое удовлетворение его отъездом в Могилёв. Михаил Александрович убеждал Николая II в том, что «в армии растёт большое неудовольствие по поводу того, что Государь живёт в Царском и так долго отсутствует в Ставке ». Вырубова считала, что именно последнее обстоятельство было главной причиной, по которой Государь решил ехать в Могилёв: «Недовольство армии казалось Государю серьёзным поводом спешить в Ставку». Таким образом, по всей видимости, в своем телефонном разговоре с Государем, М. В. Алексеев сообщил ему, что в Ставке зреет военный заговор и что нужно его там присутствие. Если это так, то Алексеев намеренно приоткрывал Царю подлинные факты с целью любым путем выманить его из Петрограда. Зная, как Государь относится к делу победы, заговорщики должны были быть уверены, что он не сможет проигнорировать подобную информацию, и они не ошиблись. Французский историк М. Ферро считает, что «у царя появилось предчувствие, что что-то замышляется, по крайней мере, в армии, после того как брат Михаил сообщил ему о недовольстве в Ставке по поводу его длительного отсутствия ».

Но была ещё одна причина, по которой Николай II решил срочно ехать в Ставку. Она самым непосредственным образом была связана с первой причиной. Не доверяя генералитету, который почти открыто саботировал его приказы, Государь стремился из Ставки лично направить в Петроград верные войска. В. М. Хрусталёв пишет: «Николай II собирался по прибытии в Ставку осуществить намеченную переброску войск в окрестности столицы ».

Государь Император Николай Александрович перед войсками. Фотохроника ТАСС

Поздно вечером 21 февраля Государь вызвал к себе А. Д. Протопопова. Войдя в царский кабинет, министр застал Николая II крайне обеспокоенным: «Несмотря на свойственное Государю удивительное самообладание , я видел, что он обеспокоен. Я ужасно встревожился, впервые видя Царя в таком смятении. "Знаете, что сделал Гурко? - сказал он. - Вместо четырёх Гвардейских полков прислал нам три матросских экипажа". Кровь бросилась мне в лицо, я инстинктивно сдержал мгновенно вспыхнувший гнев. "Это уже переходит всякие границы, Государь, хуже, чем неповиновение. Гурко обязан с Вами советоваться, прежде чем изменять Ваши приказы. Всем известно, что в матросы набирают фабричных рабочих, это самые революционные части в наших вооружённых силах". "Вот, именно! Но последнее слово останется за мной. Я никак этого не ожидал. А Вы ещё считаете мой отъезд на фронт преждевременным. Я пришлю вам кавалерию" ».

Между тем генерал П. Г. Курлов сообщил А. Д. Протопопову, что рассчитывать «на твёрдую поддержку гарнизона» правительство не может, так как «в частях находится много распропагандированных рабочих, дисциплина соблюдается крайне слабо» .

Важным этапом в осуществлении переворота оппозиция считала организацию беспорядков в Петрограде. Их осуществление не могло быть реализовано без помощи военного руководства столицы и военного округа. В связи с этим действия главнокомандующего армиями Северного фронта генерала от инфантерии Н. В. Рузского представляются прямым содействием организаторам переворота. По приказу Рузского в Петрограде было сосредоточено большое число запасных частей, которые, по определению генерала Курлова, являлись «скорее вооруженными революционными массами ». Все мероприятия министерства внутренних дел по поддержанию порядка встречали противодействие со стороны Рузского.

Не доверяя генералу Н. В. Рузскому, Царь выделил Петроград из его подчинения в Особый военный округ, во главе которого по совету военного министра генерала М. А. Беляева был назначен генерал-лейтенант С. С. Хабалов. Новый командующий «практически солдат не знал и должности не соответствовал. Император знал об этом, но во время войны было сложно с боевыми военачальниками ».

К.ист.н. В. М. Хрусталёв пишет, что на должность командующего Петроградским военным округом «предполагалось выдвижение генерала К. Н. Хагондокова (участника подавления восстания в Манчжурии), но Императрица Александра Фёдоровна, прослышав, что он неосмотрительно отозвался о Распутине, заявила, что "лицо у него очень хитрое". Назначение так и не состоялось». На самом деле генерал-майора К. Н. Хагондокова в ряды преданных монархистов занести никак нельзя. Исследователь В. Г. Попов пишет о Хагондокове, что он был «первым из крупных дальневосточных руководителей в революционные дни марта 1917 года, кто выступил с горячей поддержкой Временного правительства России, высказался за скорейшее преобразование бывшей Империи в демократическую Республику».

Очевидно, что Николай II не назначил Хагондокова на ответственную должность не потому, что у него было «хитрое лицо», а потому, что обосновано сомневался в его лояльности.

Одновременно с назначением генерала С. С. Хабалова, Николай II приказал генералу М. А. Беляеву вывести Кронштадт из ведения сухопутного ведомства и перевести его в ведомство морское. Был разработан план на случай организованных беспорядков в столице. По этому плану Петроград был разделён на несколько секторов, управляемых особыми войсковыми начальниками. Генерал Н. В. Рузский безуспешно пытался противодействовать и этим мероприятиям. Однако и действия генерала С. С. Хабалова были довольно странными. 24 февраля генерал снял полицейские посты и перевел полицию в полное подчинение армейскому командованию. Всю охрану города Хабалов передал ненадёжным армейским частям, уже достаточно распропагандированных и не желающих отправляться на фронт.

Все приведенные выше факты говорят о том, что к февралю 1917 г. заговор против Императора Николая II вступил в завершающую фазу. Важнейшим моментом в планах заговорщиков был отъезд Государя в действующую армию. Казалось бы, это противоречит здравому смыслу. Ведь давая возможность Императору уехать в армию, заговорщики как бы сами давали в его руки грозный механизм подавления этого самого заговора и любого бунта. Но в том-то и дело, что к февралю 1917 г. верхушка армии была уже против Царя, и, прежде всего, это касается генерала М. В. Алексеева.

22 февраля, в тот же день, когда Николай II отбыл в Ставку, в доме командира 1-й стрелковой дивизии генерал-майора П. А. фон Коцебу, в присутствии множества гостей офицеров открыто говорили о том, что «Его Величество больше не вернётся со Ставки ».

Д. С. Боткин, брат убитого в Екатеринбурге лейб-медика Царской Семьи, писал в 1925 г.: «Мы не должны забывать, что вся поездная прислуга, вплоть до последнего механика на царском поезде, была причастна к революции» .

21 февраля Государь осмотрел только что отстроенную в русском стиле трапезную в Феодоровском городке. Ему показали древние иконы и иконостасы из подмосковной церкви Царя Алексея Михайловича, настенную живопись трапезной и несколько сводчатых палат. Царь несколько раз повторял: «Прямо сон наяву - не знаю, где я, в Царском Селе или в Москве, в Кремле ». Потом он прошел в остальные комнаты. В гостиной он сел в мягкое кресло, долго рассматривал картину, на которой был изображен старый паровоз и несколько вагонов, показавшихся из-за поворота. «Так бы и сидел в этом уютном кресле, забыв о всех делах, да, к сожалению, они все время о себе напоминают ».

Старый паровоз и несколько вагонов! Они уже показались из-за поворота истории. Через день они унесут императора в Могилёв, чтобы через две недели привести его обратно уже узником, обречённым на крестный путь и мученическую смерть. 22 февраля на перроне Царскосельского вокзала, под звон колоколов Феодоровского Государева собора, Император Николай II простился с Императрицей и отправился в Ставку.

22 февраля 1917 г. Император Николай II отбыл в Ставку в город Могилёв. Начались заключительные акты великой трагедии.

23 августа 1915 года в разгар Первой мировой войны провинциальный Могилев на полтора года становится практически столичным городом. Дело в том, что Ставка Верховного главнокомандующего (а руководство армией к этому времени взял на себя сам император Николай Второй) переезжает в этот белорусский город.

23 августа 1915 года в разгар Первой мировой войны провинциальный Могилев на полтора года становится практически столичным городом. Дело в том, что Ставка Верховного главнокомандующего (а руководство армией к этому времени взял на себя сам император Николай Второй) переезжает именно в этот белорусский город. А вместе с императором в Могилев переезжает часть Двора, все командование, тысячи высших офицеров страны, высший свет, миссии и посольства европейских стран. В Могилеве забурлила жизнь.

Здесь не только разрабатывались стратегические военные планы, согласовывались дипломатические ходы, велись переговоры, но и проходили светские рауты, премьеры спектаклей, устраивались выступления тогдашних звезд оперы и эстрады. В Могилев прибывают труппы нескольких ведущих театров Петербурга, переезжает оперетта, открываются два кинотеатра. Небольшие улочки города заполнились автомобилями, а в гостиницах «Бристоль» и «Метрополь» не было свободных мест. От резиденции Николая сохранились лишь здания управления дежурного генерала, начальника военных путей сообщения, военно-морского управления и коменданта главной квартиры. Там сейчас расположен краеведческий музей.

Умышленно хочется остановится на быте царской семьи в то время. Об ужасах Первой мировой написано достаточно, но ведь люди и тогда жили своей жизнью, несмотря на войну. Пика светская жизнь Могилева достигала, когда в Могилев приезжала императрица с детьми. Царская семья любила отдыхать в Печерске, на берегах Днепра, выезжала на пикники в Полыковичи. Обычно Полыковичскому источнику плыли на прогулочном катере вверх по Днепру. Днем Николай иногда выезжал на автомобиле, особенно ему нравились места неподалеку от Шклова.

1916 год. Берег Днепра.

Царь присутствовал на молебне и жертвовал Параскевской церкви. По субботам и воскресеньям в Спасо-Преображенском соборе проходили церковные службы для царя и членов Ставки. Император часто бывал и в Богоявленской церкви, где молился у чудотворной иконы Могилево-Братской Божьей Матери. Вместе с семьей Николай II посещал Буйничский и Свято-Никольский монастыри.

Император постоянно придерживался одного распорядка дня. Григорий Иванович Шавельский, священник, занимавший тогда должность протопресвитера военного и морского духовенства, член Святейшего Правительствующего Синода, написал позже интереснейшие мемуары о тех днях в Могилевской Ставке.

«В 12.30 ч. дня на завтраках и в 7.30 на обедах, иногда с опозданием на 3-5 минут, раскрывались двери кабинета, и выходил Государь. Почти всегда он, выходя, правою рукой разглаживал усы, а левою расправлял сзади свою рубашку гимнастерку. Начинался обход приглашенных. Государь каждому подавал руку, крепко пожимая ее. Государь обладал большой физической силой. Когда он сжимал руку, я иногда чуть удерживался, чтобы не вскрикнуть от боли. И при этом как-то особенно ласково смотрел в глаза, а иногда обращался с несколькими словами. При каждом моем возвращении из поездки, он, например, здороваясь, спрашивал меня: «Как съездили? Удачно? Потом доложите мне» и т. п. Лично неизвестные Государю, когда он подходил к ним, прежде всего рекомендовались: «Имею счастье представиться вашему императорскому величеству, такой-то», при чем называли свою фамилию, чин, должность. Только после этого Государь протягивал новичку руку.

Обойдя приглашенных, Государь направлялся в столовую и шел прямо к закусочному столу. За ним входили великие князья и прочие приглашенные. Государь наливал себе и иногда старейшему из князей рюмку водки, выпивал ее, и, закусивши чем-нибудь, обращался к своим гостям: «Не угодно ли закусить?» После этого все приближались к столу, уставленному разными холодными и горячими, рыбными и мясными закусками. Каждый брал себе на тарелку, что ему нравилось, — пьющие выпивали при этом водки, — и отходили в сторону, чтобы дать место другим. Государь, стоя с правой стороны стола, около окна, продолжал закусывать. Иногда он выпивал вторую рюмку водки. Гофмаршал же во время закуски обходил приглашенных и каждому указывал на карточке место, какое он должен занять за столом.

Когда закусывавшие кончали свою «работу», Государь направлялся к большому, занимавшему средину столовой, столу и, осенив себя крестным знамением, садился на свое место в центре стола, спиной к внутренней стенке и лицом к выходившим во двор окнам, из которых открывался красивый вид на Заднепровье. Против Государя, на другой стороне стола, всегда сидел министр двора или, если его не было в Ставке, гофмаршал; справа от Государя - генерал Алексеев, старший из князей, если Алексеева не было, или министр; слева - Наследник, а когда его не было, второй по старшинству из приглашенных. По правую и левую руку министра двора садились французский и английский военные агенты. При распределении остальных соблюдался принцип старшинства, малейшее нарушение которого иногда вызывало огорчения и обиды. Я сам однажды слышал жалобу князя Игоря Константиновича, что его посадили ниже, чем следовало.

В общем же, на той правой стороне, где сидел Государь, помещались лица, постоянно приглашавшиеся к столу, а на другой, против Государя, иностранцы и временные гости.

Завтрак, обыкновенно, состоял из трех блюд и кофе, обед - из четырех блюд (суп, рыба, мясо, сладкое), фруктов и кофе. За завтраками подавались мадера и красное крымское вино, за обедами - мадера, красное-французское и белое-удельное. Шампанское пили только в дни особых торжеств, причем подавалось исключительно русское «Абрау-Дюрсо». У прибора Государя всегда стояла особая бутылка какого-то старого вина, которого он, насколько помнится, никому, кроме великого князя Николая Николаевича не предлагал.

Если принять во внимание затрачивавшиеся суммы, то царский стол оставлял желать много лучшего, причем, особенным безвкусием отличались супы. Более избалованных он не удовлетворял. Профессор Федоров был прав, когда он называл князя Долгорукова «ни к чорту негодным гофмаршалом».

В конце завтрака, как и обеда, Государь обращался к гостям: «Не угодно ли закурить?» И сам первый закуривал папиросу, вставив ее в трубку (или в мундштук) в золотой оправе, которую всегда носил в боковом кармане гимнастерки».

Могилевские обыватели были поражены простотой царских дочерей, которые без всякой охраны гуляли по городу, заходили в лавки и магазины. Особенно им нравился галантерейный магазин Бернштейна (теперь здесь магазин «Перекресток»). Еще более тесно общался с горожанами Наследник Престола цесаревич Алексей. Он запросто играл с живущими по соседству могилевскими мальчишками.

Г.И. Шавельский оставил любопытнейшие воспоминания и об Алексее. Лето 1916 года было, по сути, последним в его мальчишеской жизни. В 1917 году арест и расстрел в 1918 вместе со всей семьей. Шавельский пишет:

1916 года. На перроне Могилевского вокзала

«Алексей Николаевич с этого времени стал членом нашей штабной семьи. Встречаясь с ним во дворце каждый день два раза, наблюдая его отношения к людям, его игры и детские шалости, я часто в то время задавал себе вопрос: какой-то выйдет из него монарх? После того, как жизнь его трагически пресеклась, когда еще не успел определиться в нем человек, вопрос, возникавший тогда у меня, является насколько трудным, настолько же и неразрешимым или, по крайней мере, гадательным. Последующее воспитание, образование, события и случаи, встречи и сообщества, всё это и многое другое, - одно в большей, другое в меньшей степени, - должны были повлиять на образование его духовного склада, умозрения и сделать из него такого, а не иного человека. Предугадать, как бы всё это было, никто не в силах.

А поэтому и все предположения, какой бы из него вышел монарх, не могут претендовать даже на относительную основательность. Но прошлое царственного мальчика, закончившееся страшной трагедией всей семьи, интересно само по себе, в каждом своем штрихе, в каждой мелочи, независимо от каких-либо гаданий насчет бывшего возможным его будущего.

В Ставке Наследник поместился во дворце с отцом. Спальня у них была общая - небольшая комната, совершенно простая, без всяких признаков царской обстановки. Занимался же Алексей Николаевич в маленькой комнате-фонаре, во втором этаже, против парадной лестницы, рядом с залом.

Завтракал всегда за общим столом, сидя по левую руку Государя. По левую руку Наследника по большей части сажали меня. Обедал же он всегда со своими воспитателями.

При хорошей погоде он участвовал в прогулке и обязательно сопровождал Государя в церковь на богослужения.

Как, вероятно, всем известно, Наследник страдал гемофилией, часто обострявшейся и всегда грозившей ему роковой развязкой. От одного из приступов этой болезни остался след: мальчик прихрамывал на одну ногу. Болезнь сильно влияла и на воспитание, и на образование Алексея Николаевича. Как болезненному, ему разрешалось и прощалось многое, что не сошло бы здоровому. Во избежание переутомления мальчика, учение вели очень осторожно, с очевидным ущербом для учебной цели. Следствием первого была часто переходившая границы дозволенного шаловливость; следствием второго - отсталость в науках. Последняя особенно была заметна. Осенью 1916г. Алексею Николаевичу шел 13-й год, - возраст гимназиста, кадета 3 класса, - а он, например, еще не знал простых дробей. Отсталость в учении, впрочем, могла зависеть и от подбора учителей. Старик Петров и два иностранца преподавали ему все науки кроме арифметики, которой учил его генерал Воейков...

Что за чушь! Генерал Воейков преподает Наследнику арифметику! Какой же он педагог? Когда и кому он преподавал что-либо? Он занимался лошадьми, солдатами, кувакой, а не науками, - обратился я однажды к профессору Федорову.

Вот, подите же! Эти господа (он указал на гофмаршала) убедили Государя, что так дешевле будет... Отдельный преподаватель дорог, - ответил профессор Федоров.

Я чуть не упал от ужаса. При выборе воспитателей и учителей для Наследника Российского престола руководятся дешевизной и берут того, кто дешевле стоит. Тем не менее, Воейков до самой революции продолжал преподавать Наследнику арифметику.

В воспитательном отношении главную роль, кажется, играл дядька матрос Деревенько, может быть, очень хороший солдат, но для Наследника, конечно, слишком слабый воспитатель. Отсутствие сильного, опытного, соответствующего задаче воспитателя заметно сказывалось. Сидя за столом, мальчик часто бросал в генералов комками хлеба; взяв с блюда на палец сливочного масла, мазал им шею соседа. Так было с великим князем Георгием Михайловичем. Однажды, за завтраком Наследник три раза мазал ему шею маслом. Тот сначала отшучивался, грозя поставить гувернера в угол; когда же это не помогло, пригрозил пожаловаться Государю. Мальчик угомонился, когда Государь посмотрел на него строго.

Днепр. Алексей с двоюрным братом Игорем Константиновичем

А однажды выкинул совсем из ряда вон выходящий номер. Шел обед с большим числом приглашенных, был какой-то праздник. Я сидел рядом с великим князем Сергеем Михайловичем. Наследник несколько раз вбегал в столовую и выбегал из нее. Но вот он еще раз вбежал, держа назади руки, и стал за стулом Сергея Михайловича. Последний продолжал есть, не подозревая о грозящей ему опасности. Вдруг Наследник поднял руки, в которых оказалась половина арбуза без мякоти, и этот сосуд быстро нахлобучил на голову великого князя. По лицу последнего потекла оставшаяся в арбузе жидкость, а стенки его так плотно пристали к голове, что великий князь с трудом освободился от непрошенной шапки. Как ни крепились присутствующие, многие не удержались от смеха. Государь еле сдерживался. Проказник же быстро исчез из столовой.

Однажды я после высочайшего обеда зашел на несколько минут к генералу Воейкову, чтобы переговорить с ним по какому-то делу. Мы вели тихую беседу. Вдруг, быстро открывается дверь, показывается фигура Наследника с поднятой рукой, и в нас летит столовый нож.

Алексей Николаевич! - крикнул генерал Воейков. Наследник скрылся, но минуты через две повторилась история: только на этот раз полетела в нас столовая вилка.

Вместе

Почти каждый раз под конец завтрака Наследник начинал игру в разбойники. Для этой игры у него всегда в боковом кармане имелись красные и белые спички, которые он теперь тщательно раскладывал на столе. Красные означали разбойников, белые - мирных граждан. Первые нападали на последних, последние отбивались. Для изображения таких действий Наследник всё время производил перегруппировки, объясняя вслух значение их. Адмирал Нилов всегда возмущался этой однообразной и бессодержательной игрой, и открыто высказывал свое недовольство всем вообще воспитанием Наследника без серьезно-го воспитателя».

Но в феврале 1917 года пошла череда народных бунтов, начиналась февральская революция. Николай II выехал в Петербург. После предательства генералов, он вернулся он в Могилев уже не императором Всероссийским, а полковником Николаем Александровичем Романовым.

В Могилеве Николай II простился со штабом Ставки, матерью Марией Федоровной, великими князьями, солдатами. Один из очевидец так описывает происходившее:

«К 19 часам на военную платформу станции начали прибывать находившиеся в Ставке великие князья и офицеры Ставки. От Конвоя выстроился караул для встречи во главе с хорунжим Галушкиным. В 20- 20 к перрону медленно подошел, литерный поезд царя. Гул голосов как-то разом стих, наступила тягостная тишина. Минут пять никто не выходил. Наконец, открылась дверь вагона и показался генерал Граббе. Поздоровавшись только с казаками командир Конвоя спросил Галушкина:

Известно ли об отречении государя императора?
- Ваше сиятельство, никто этому не верит!
- К несчастью, это так, - сказал тихо Граббе и снова вошел в вагон.

Появился вахмистр Пилипенко, ординарец царя, и дал знак о его выходе. Караул Конвоя как всегда четко приветствовал царя, Николай II поздоровался за руку с Галушкиным, затем с казаками. Те дружно ответили:

Здравия желаем. Ваше Императорское Величество!

Приложив руку к папахе (царь был одет в форму кубанских пластунов), произнес:

Спасибо за службу, казаки!

Поздоровавшись с генералом Алексеевым и приняв от него рапорт, Николай направился к великим князьям. Обнял и поцеловал каждого. Затем обошел строй офицеров. На перроне попрежнему царила гнетущая тишина. Чувствовалось, что встречающие находились в подавленном душевном состоянии.

У главного входа в губернский дом царя ждал полковник Киреев. Старого служаку, всегда спокойного и рассудительного, было трудно угнать. Он как-то вмиг сдал, выглядел несчастным, глубоким стариком Прощание В последний день пребывания в Могилеве царь прощался в зале управления дежурного генерала со всеми чинами штаба. Офицеры Конвоя выстроились на левом фланге, а вахмистры и урядники вместе с представителями Cводного пехотного полкана лестнице ведущей в штаб. В точно назначенное время вошел государь Он был одет в серую кубанскую черкеску с шашкой через плечо. На груди висел лишь один Георгиевский крест, ярко белевший на темном фоне черкески Генерал Алексеев подал команду:

Господа офицеры!

Николай II окинул грустным взглядом присутствующих. Левую руку с зажатой в ней папахой он держал на эфесе шишки. Правая рука была опущена и сильно дрожала. Лицо было еще более осунувшимся и пожелтевшим.

Господа! Сегодня я вижу вас в последний раз, - голос царя дрогнул и он смолк.

В помещении, где было собрано нисколько сот человек, наступила гнетущая тишина Никто даже не кашлянул, все смотрели на царя. Взволнованный, он начал обходить строй офицеров. Однако попрощавшись с тремя первыми, государь на выдержал и направился к выходу. В последний момент увидел конвойцев, стоящих в парадных черкесках. Подошел к ним. Обнял полковника Киреева и поцеловал его. В этот момент хорунжий Лавров, гигант двухметрового роста, не выдержав напряжения, упал прямо к ногам царя.

Перед отъездом Николай II решил еще раз повидаться с офицерами Конвоя и Сводного полка. Войдя в зал царь молча поклонился им. Затем удалился в кабинет и принес фарфоровую статуэтку конвойца. Передавая сей прощальный подарок Кирееву, сказал:

У меня таких две. Одну сохраню на память. Еще раз благодарю вас всех. Служите Родине попрежнему также верно.

Спускаясь по лестнице, увидел вахмистров, урядников и трубачей. Они стояли на коленях, у большинства на глазах блестели скупые мужские слезы. Царь подошел к ним, обняв каждого и по русскому обычаю троекратно поцеловался с каждым. Попросил вахмистра 1-й лейбгвардии Кубанской сотни подхорунжего Новосельцева передать прощальный привет и благодарность за верную службу».

8 марта 1917 г. с Могилевского вокзала он выехал в Царское Село, где был арестован. А в ночь на семнадцатое июля одна тысяча девятьсот восемнадцатом году (17.07.1918) в Екатеринбурге он принял мученическую смерть.

Владимир Казаков